Рерих и ГорькийП. Ф. Беликов «Горьковский сборник», Учёные записки Тартуского государственного университета, Труды по русской и славянской филологии, XIII, Тарту, 1968 Обложка, Стр. 251, 252, 253, 254, 255, 256, 257, 258, 259, 260, 261, 262, 263, 264, 265, Содержание. Деятельность известного русского художника, академика живописи Николая Константиновича Рериха (1874-1947) далеко не ограничивалась сферой изобразительного искусства. О Рерихе уже создана обширная литература на многих языках мира. Однако даже его художественное наследие, насчитывающее около 7000 произведений, до сих пор полностью не выявлено и не систематизировано. Тем большие трудности возникают в деле изучения культурно-просветительной, общественной и научной работы Рериха. Это, прежде всего, объясняется тем, что разносторонняя деятельность художника и ученого протекала во многих странах и частых передвижениях. Поэтому многочисленные ее исследователи, соприкасаясь с разрозненными материалами, были вынуждены довольствоваться разбором отдельных, часто не связанных между собою аспектов. Первым опытом научного обобщения творчества и деятельности Рериха следует считать монографию о художнике кандидата искусствоведения В. П. Князевой1. В. П. Князева проделала большую работу по сбору и научной обработке материалов о Рерихе, логически объединила русский и зарубежный периоды жизни и творчества художника и указала направление для дальнейших исследований. Это направление тесно связано с историей русской культуры первой половины XX века. Многолетнее пребывание за рубежом нимало не нарушило принадлежности Рериха к русской культуре. Вне ее было бы бесполезным искать не только истоков самобытного творчества художника, но и развития всей деятельности Рериха до последних дней его жизни. Рерих оставил после себя ценнейшее художественное наследие, представленное в лучших музеях мира, и обширное литературное наследие, содержащее много сведений о деятелях русской культуры, в том числе и о Горьком. Специально Горькому были посвящены два очерка Рериха: «Горький», написанный 12 июля 1936 года, и «Голос Горького», написанный 19 июня 1941 года, оба в Кулу (Индия). Первый очерк был включен Рерихом в два своих сборника: «Нерушимое» (изд. «Угунс», 1936, Рига) и английский сборник «Himavat» (Kitabistan. Allahabad, 1947), а также публиковался в некоторых зарубежных периодических изданиях. Второй очерк впервые был опубликован сыном художника Юрием Николаевичем2 уже в Советском Союзе в журнале «Октябрь» (1958, № 10). Сведения о сотрудничестве и связях Рериха с Горьким приводятся в упомянутой монографии В. П. Князевой (стр. 65-67) и заметке А. Примаковского «Горький и Рерих» (журнал «Москва», 1960, № 9). В. П. Князева останавливается на совместной работе Рериха с Горьким в предреволюционный период и указывает на общность взглядов художника и писателя, способствовавших их сближению. А. Примаковский дает краткий обзор многолетнего знакомства и сотрудничества Рериха с Горьким. В частности, в его заметке приводятся одно письмо Рериха Горькому от 4 ноября 1916 года и личные воспоминания Ю. Н. Рериха о встречах его отца с Горьким. Более подробных сведений о том, как Рерих относился к Горькому и какое значение придавал его творчеству и деятельности, — в нашей печати не появлялось. Между тем, художник проявлял к Горькому большой и неизменный интерес, указывающий на глубокие мировоззренческие корни его возникновения. Сам Рерих о встречах с Горьким писал: «Многие ценные черты Горького выяснятся со временем. Мне приходилось встречаться с ним многократно как в частных беседах, так и среди всяких заседаний комитетов, собраний... Пришлось мне встретиться с Горьким и в деле издательства Сытина (Москва), и в издательстве «Нива». Предполагались огромные литературные обобщения и просветительные программы. Нужно было видеть, как каждая условность и формальность коробили Горького, которому хотелось сразу превозмочь обычные формальные затруднения. Он мог строить в широких размерах. Взять хотя бы выдвинутые им три мощных культурных построения. Имею в виду «Дом Всемирной Литературы», «Дом Ученых» и «Дом Искусств». Все три идеи показывают размах мысли Горького, стремившегося через все трудности найти слова вечные, слова просвещения и культуры. Нерасплесканной он пронес свою чашу служения человечеству»3. Нет ни одного прогрессивного течения русской культурной жизни начала нашего века, которое осталось бы вне поля зрения Горького, и ни одного прогрессивного деятеля, с которым Горький не имел бы контактов. Сведения о таких контактах, подчас содержащие интереснейшие данные о самом Горьком, далеко еще не собраны, а источники, где эти сведения можно было бы подчерпнуть, не выявлены и не изучены. Архивы и публикации Рериха и о Рерихе содержат богатейшие материалы по истории русской культуры, говорят о большом патриотизме художника и о той скрытой, но напряженной и упорной борьбе, которую вел Рерих на фронте столкновения двух идеологий — обреченной на гибель идеологии собственничества и идеологии нового человеческого общества. Эта борьба проходила в очень сложных и трудных условиях. О ней мало что известно широкой общественности. Но в этой борьбе Рерих считал себя союзником Горького и писал по этому поводу: «Послал статью о Горьком в «Сколяр». Хотелось бы написать больше и о нем и о многом, но не такие теперь времена. Все, что угодно, может быть подведено под закон о защите Индии. Не оберешься! Но тяжел стал эзопов язык. Наверное, друзья удивляются, почему из писаний ушло яркое, точно бы все делается по уровню полицейского. Вот из «Алтай Гималаев» пришлось выкинуть больше трети книги, — могло кому-то не понравиться. И без того около года бились, пока не получили обратную визу в Индию. Но ведь о этих битвах друзья не знают. Многое им представляется совсем иначе. Сколько раз бывало, что хорошие люди сожалительно качали головой, говоря: «А нам-то все казалось по-другому. Расстояния и обстоятельства перекрашивают многое по-своему»4. Это писалось в июне 1941 года, за несколько дней до вероломного нападения немецких фашистских полчищ на Советский Союз. Капиталистическая бойня была уже развязана, и Альбион, томимый горькими предчувствиями, удвоил бдительность над своими колониями. Статья о Горьком увидела свет, и 30 декабря 1941 года Рерих записывает: «В «Сколяр» появился «Горький». В «Модерн Ревю» послан «Иконный терем». В двух цейлонских журналах «Шамбала». В «Вижен» — «Радж Раджесвари», «Царица Небесная» и «Мир». В «Пиес» — «Здоровье». Повсюду сочетались две темы — Русь и Гималаи»5. Русская тема неизменно сопутствовала всем начинаниям Рериха и, в связи с этим, имя Горького неоднократно повторяется в публикациях и личной переписке художника. Особо хочется отметить, что в своем последнем письме к В. Ф. Булгакову, которое одновременно оказалось и последней записью художника для «Листов дневника. Моя жизнь», Рерих вспоминает о Горьком: «Грабарь пишет много о благоустройстве жизни художества. Между прочим, он сообщает, что моя серия «Красный всадник» (привезенная нами в Москву в 1926 году) находится в Музее Горького в Горках, где он жил и скончался. Вдвойне я этому порадовался. Во-первых, Алексей Максимович высказывал мне много дружества и называл великим интуитивистом. Во-вторых, семь картин «Красного всадника» — Гималайские, и я почуял, что в них Алексей Максимович тянулся к Востоку. Не забуду его рассказ о встрече с факиром на Кавказе»6. Рерих не принадлежал к тем эмигрантским кругам русской интеллигенции, представители которой, искренне осознав свои ошибки, отдали остаток своей жизни Родине. Рерих никогда не считал себя эмигрантом, не принял иностранного подданства и дело служения Родине всегда являлось для него главным делом, в какой бы стране он ни находился. В 1926 году Николай Константинович с женою Еленой Ивановной и сыном Юрием Николаевичем посетил Советский Союз, побывали в Москве и на Алтае и продолжили свою научную экспедицию через Тибет в Индию при непосредственной помощи Советского правительства7. Рерих всегда стремился поддерживать активную связь с советскими культурными и научными организациями. Он внимательно следил за всем происходящим на Родине и искренне радовался успехам советского народа. Все это получило отражение в литературном и эпистолярном наследии художника. Можно привести следующий эпизод, характеризующий настроения Рериха, его стремления фиксировать и распространять сведения о достижениях Советского Союза. Николай Константинович и его сыновья Юрий Николаевич и Святослав Николаевич внимательно следили за советской литературой. Но получать книги в Индию, тогда еще английскую колонию, непосредственно из Советского Союза было невозможно. В результате приходилось производить розыски через многие страны. Шли книги для Рерихов и через Прибалтику. Художник писал в Таллин: «Грамматику Поппе Юрий уже получил из Парижа и потому второй экземпляр ее уже не нужен. А вот Монгольский словарь, о котором мы писали, был бы полезен. Списки имеющихся в продаже книг я передал Юрию и если что потребуется — он напишет»8; «Присланный Монгольский словарь оказался очень полезным и отлично составленным. Интересна и книга о стране. Грамматику Поппе больше не нужно, ибо ее прислали из Парижа, достав, как видно из штемпеля, на Дальнем Востоке»9. В 1938 году Рериху была послана книга о строительстве канала Москва-Волга. Получив книгу, Николай Константинович пишет: «Спасибо Вам и тем таллинским друзьям, которые прислали мне книгу «Волга идет в Москву». Меня очень тронуло понимание друзей моих патриотических направлений. Действительно мы должны знать все преуспеяния. Такие монументальные сооружения, как описанный в книге канал, принадлежат уже всей нации, каждому русскому»10. Получение книги отражается в переписке с другими корреспондентами: «Одновременно с Вашим письмом мне прислали из Ревеля новую книгу «Волга идет на Москву», посвященную новому грандиозному каналу, он уже есть. Уже идут новые пароходы, и страна обогатилась новым нервом. Хотелось бы скорее быть там и принести русскому делу опыт и познание»11. И, наконец, эта же книга служит поводом к написанию очерка «Стихия». Очерк заканчивается словами: «Многообразно народное творчество. Русский народ дал и мудрейшие пословицы, и былины, и плач, и радость. Эпохи запечатлеваются не убогою роскошью, но строительством. Историк и археолог, вскрывая дальние города, отмечают прежде всего монументальные здания, водоснабжения, каналы, пути сообщения и все те общественные проявления, которые обозначали сущность этого строительства. По взрывам души народной, по истинным взлетам последующее поколение исчисляет мощь потенциала. Обветшавшие умы пытаются представить даже лучшие человеческие достижения лишь миражом, подделкою, а то и просто выдумкой. Смелые летчики завоевали новые пространства. И таких радостей общечеловеческих очень много. Порадуемся»12. Записями, отмечающими позитивные факты советской действительности, изобилуют еще не изданные «Листы дневника» Рериха. По cвоему духу они близки идеям горьковского журнала «Наши достижения» и полностью соответствуют реальным строительным позициям и политическим убеждениям самого художника. Рерих никогда не упускал случая упомнянуть о Горьком в своих публикациях или выступлениях. К чему это иногда приводило в условиях враждебного отношения ко всему советскому, видно из следующего отрывка письма художника: «... Помню, когда на одной лекции на Дальнем Востоке я тепло упомянул Горького, то раздалось человеконенавистническое рычание, а разве Горький не русский, а разве русский народ не остается таковым»13. В данном случае речь идет о выступлениях Рериха в Харбине, во время его пребывания там в 1934 году. Рерих воспользовался случаем поддержать антифашистки настроенную русскую молодежь. Но в эти годы в Харбине развили активную деятельность самые реакционные элементы русской эмиграции. Они подняли против Рериха бешеную кампанию и добились у местной цензуры запрещения выхода в свет уже напечатанного сборника Рериха «Священный дозор». Одной из причин запрета послужил включенный в книгу очерк «Светлой памяти короля Александра». Югославский король Александр в 1934 году был убит фашистами. После этого убийства фашистские круги страны пошли на сближение с гитлеровской Германией, чему противился Александр. Выступить в это время с похвальной статьей в память убитого Александра значило объявить себя врагом фашизма и врагом прогерманских тенденций, насаждавшихся среди русской эмиграции. На Дальнем Востоке прогерманские тенденции автоматически переходили в прояпонские антисоветские тенденции. Поэтому вполне понятна та непрекращающаяся кампания преследования Рериха из Харбина, о которой он сам замечает в одном из своих писем: «... Брань мракобесов для всех нас является лучшею похвалою. Вот в Харбине целая банда японских наймитов вроде Василия Иванова, Юрия Лукина, епископа Виктора, Аристарха Пономарева клевещет ценою на все тридцать серебренников. Когда же русское дело освободится от всех этих невежественных мракобесов»14. Нет никакого сомнения в том, что Рериха с Горьким сближали не случайные контакты на поприще общественной деятельности, а общность многих их взглядов и интересов, в том числе и взглядов политических. Оба они были страстными борцами за мир и непримиримыми антифашистами. Горькому, непосредственно наблюдавшему возникновение фашизма, была ясна опасность военного нападения на Советский Союз со стороны стран, где фашизм захватывал власть в свои руки. На эту опасность указывала не только военная подготовка, но и активная идеологическая борьба, начавшаяся задолго до реальной угрозы военных конфликтов. Знаменательно, что в своем очерке «Горький» Рерих приводит предсмертные фразы Алексея Максимовича: «Будет война ... Надо готовиться ... Надо быть застегнутыми на все пуговицы ...»15. Тема обороны Родины занимает в литературных трудах Рериха видное место. Широко известны его очерки «Оборона» (1936), «Чаша неотпитая» — Оборонцам в укрепление (1937), «Оборона Родины» (1941), но мало кто знает о преследованиях, которым он подвергался. Сам Рерих вспоминает об этом: «Немало призраков во всех концах земли. Пугали призраки, что в Карелии умрем с голода. В Швеции на выставку явился таинственный господин с невнятной фамилией. Спрашивает: «Вы собираетесь в Англию?» «Откуда вы это знаете?» «Мы многое знаем и пристально следим. Не советуем ехать в Англию. Там искусство не любят и ваше искусство не поймут. Другое дело в Германии. Там ваше искусство будет оценено и приветствовано. Предлагаем ваши выставки устроить по всей Германии и гарантировать большую продажу. А чтобы не было сомнения, можно сейчас же подписать договор и выдать задаток». Призрак с задатком! Во Франции призрак настойчиво советовал повидаться с генералом иезуитов, суля всякие небесные и земные блага. Другой обхаживал ласково, прельщая Мальтою и Родосом. В Харбине русские фашисты (какие отбросы) с угрозами вымогали деньги. Призрак твердил о встрече в Иерусалиме (где я никогда не был). Из Италии призрак советывал всецело передать наш пакт об охране культурных сокровищ в руки Муссолини, который проведет и утвердит его. Многие наскоки призраков! Одни призраки с именами, а другие безымянные. Кто они? Но каждый из них в той или иной форме в конце концов инсинуировал и угрожал, мол, пожалеете, если не согласитесь. Мы видели и месть признаков»16. Рерих никогда не принимал прямого участия в политической жизни тех стран, где он проживал, в том числе и в дореволюционной России. Он был далек от организованных сил русского революционного движения. Тем не менее его искусство и его литературная и общественная деятельность не были аполитичными и не могли быть использованы как идеологическая поддержка политической реакции. Этому препятствовали широкие прогрессивные взгляды художника. Его гуманизм опирался на веру в народ, а его патриотизм не имел ничего общего с ограниченным национализмом. В годы первой империалистической войны как Горький, так и Рерих не поддались шовинистической пропаганде русских реакционеров. Вокруг Горького в те годы группируется антиимпериалистически настроенная творческая интеллигенция, к рядам которой Горький относит и Рериха. На выставке «Мира Искусства» в 1915 году Рерих показывает свою так называемую «предвоенную» серию картин. Одну из них — «Град обреченный» приобретает для себя Горький. Именно за эту серию картин, в которых художник предугадал грядущую военную катастрофу и крушение господствующих порядков, Горький и называет Рериха «величайшим интуитивистом». Стоя во главе Школы Общества Поощрения Художеств, Рерих обращает особое внимание на художественное просвещение рабочей молодежи. Отмечая реформы, проведенные в этой школе Рерихом, А. Бенуа пишет: «Достойны еще внимания пригородные отделения школы Общества Поощрения. В них обучаются преимущественно дети фабричных, и прямая цель их дать руководство для технического рисования (машин и всяких орудий). Но в то же время этой фабричной молодежи дают возможность выучиться смотреть на мир и передавать его прелесть. Несколько этюдов, сделанных самым примитивным образом, но не без вкуса, и не без некоторых уже знаний, показывают, что дело преподавания поставлено в этих пригородных отделениях правильно, и что они со временем могут принести большую пользу как в чисто техническом, так и общекультурном смысле»17. Идеи народного просвещения были одинаково дороги Рериху и Горькому. Работа в этой области во многом их сближала, и в своих воспоминаниях Рерих часто упоминает Горького именно в этой связи. Когда в 1926 году Рерих путешествовал по территории Советского Союза, у него было много встреч и бесед с попутчиками. Вспоминая поездку по Иртышу, Рерих пишет: «Народ русский испокон веков задавался вопросом о том, как надо жить. К этому мы имеем доказательства уже в самой древней литературе нашей. Странники всегда были желанными гостями. Хожалые люди не только находили радушный ночлег, но и должны были поделиться всеми своими накоплениями. Сколько трогательной народной устремленности можно было находить в таких встречах. Нередко при отъезде какой-то неожиданный совопросник, полный милой застенчивости, стремился проводить, чтобы еще раз, уже наедине, о чем-то допросить. Горький рассказывает, как иногда на свои вопросы он получал жестокие мертвенные отказы. Невозможно отказывать там, где человек приходит, горя желанием знать. В этом прекрасном желании спадает всякое огрубение, разрушаются нелепые средостения и соприкасаются дружно и радостно сущности человеческие»18. В конце 1917 года Рерих опасно заболел и по предписанию врачей поселился в Карелии. О революции до художника доходили самые противоречивые сведения, подчас весьма его волновавшие. Особенно беспокоили Рериха раздуваемые слухи о разрушениях культурных памятников и предметов искусства. Рерих первым поднял в России и в международных масштабах вопрос о защите памятников культуры. Совместно с Горьким он принимал активное участие в созданной в начале 1917 года Комиссии по вопросам искусства при Исполнительном Комитете Совета рабочих и солдатских депутатов. Предреволюционные годы были наиболее интенсивным периодом тесного сотрудничества Рериха с Горьким. Горький обсуждает с художником свои планы по реорганизации журнала «Нива» в научно-популярный литературно-художественный журнал и по изданию серии книг по искусству в издательстве Сытина. Все это говорит о прогрессивных взглядах Рериха, о его вере в преобразующую силу революции. В происходящих революционных событиях художник многого, конечно, не учитывал и многое оценивал только со своих позиций деятеля культурно-просветительного фронта. Рерих не выступал на политической арене за революцию или против революции. Но он оставался верен тому делу, которое считал правым, и это всегда приводило его в лагерь тех, кто шел с народом и боролся за благо народа. Почему же в таком случае в 1918 году Рерих не предпринял попытки вернуться в Советский Союз, а направился в Швецию, Англию и дальше в Америку? По этому поводу делались разные предположения. Проще и «логичнее» всего было ссылаться на то, что художника привлекли американские доллары. К сожалению, в двадцатые и тридцатые годы такие безответственные, абсолютно ничем не подкрепляемые доводы проникали на страницы наших изданий. Между тем, вся зарубежная жизнь художника является прямым опровержением этих нелепых домыслов. Не только архивные документы, но даже опубликованные литературные произведения Рериха явно доказывают, что Европу и Америку Рерих считал для себя только кратковременной остановкой на пути в Азию. Художник не переминул воспользоваться этой остановкой, чтобы обрушить гневные слова в адрес золотого тельца и его верных служителей. Деятельность Рериха за рубежом — это самостоятельная тема, которая со временем займет значительное место в истории ознакомления Запада с достижениями русской культуры. Рерих имел полное право писать в 1923 году из Америки в Советский Союз: «Вы правы, полагая, что за эти годы мною много сделано. Поработано во славу русского искусства много. Везде наше знамя осталось высоко»19. Среди русских, оказавшихся после революции за рубежом, вполне справедливо укрепилось убеждение, что отношение тех или иных лиц к Горькому определяет и их отношение к Октябрьской революции и Советскому Союзу. Пример Рериха еще раз подтверждает эту сложившуюся закономерность. В связи с этим полезно остановиться на некоторых малоизвестных фактах, раскрывающих отношение Рериха к Октябрю и его подлинные намерения при выборе в 1918 году западного пути следования. О глубоких раздумьях художника в дни Октябрьской Революции свидетельствуют два еще не публиковавшихся документа. Первый — черновые фрагменты к автобиографической аллегории «Пламя», вошедшей в сборник Рериха «Пути благословения». Фрагменты относятся к концу 1917 года и содержат следующие записи, отсутствующие в опубликованном варианте: «Вот стоим перед темнотой. Вот верим в истину народа и свободы. Не знаю происходящее. Вспомнил бывшее ... О звере и человеке надо сказать ... О друзьях Куинджи, Григоровиче, Бенуа, Яремиче, Химоне, Рылове, Тенешевой, Мартене, Д. Роше, Ремизове, Горьком, Андрееве ... Лишь подвигом движима русская жизнь. И подвиг самый непреложный — подвиг народного просвещения. Культ самовластья, тирании, культ мертвого капитала, может смениться лишь светлым культом знания ...»20. Характерно, что и здесь, в очень напряженное для себя время, Рерих вспоминает о Горьком как о своем друге. Второй документ — написанное Рерихом в ноябре 1917 года драматическое произведение «Милосердие». Пьеса отражает многие тревоги Рериха, но заканчивается мажорным аккордом вольного переложения стихотворения Тагора «Где души бестрепетны» (Книга «Дары», 1901 г.):
Первая Мировая война помешала Рериху осуществить свои планы поездки в Индию. Октябрьская Революция надолго закрыла ему путь в Индию через Россию. У Рериха не возникает намерений покинуть свою Родину и отказаться от нее. Он разрабатывает проекты дальнейшей работы в России, составляет программу реорганизации возглавляемой им художественной школы, для чего в январе 1918 года на несколько дней приезжает в Петроград, пишет из Финляндии письма родным и знакомым. Однако, в связи с окончанием войны мысль о поездке на Восток все больше и больше овладевает Рерихом. Теперь эта мысль принимает более конкретные формы, т. к. у Рериха возникают непосредственные контакты с Индией. В тех же неопубликованных фрагментах к «Пламени» появляется следующая запись художника, датированная октябрем 1917 года: «Делаю земной поклон учителям Индии. Они внесли в хаос нашей жизни истинное творчество и радость духа и тишину рождающую. Во время крайней нужды они подали нам зов. Спокойный, убедительный, мудрый знанием. Культ истинного знания ляжет в основу ближайшей жизни, когда растает в пространстве все зло, рожденное человекоубийством и грабежом последних лет»22. Опубликованный вариант «Пламени» — аллегорического письма к другу в Россию, заканчивается словами: «Мы увидимся. Непременно увидимся. Не только увидимся, но после работы еще поедем с тобою или в ....... или на берега ...... в ..... Туда, где нас ждут, где ждет нас работа. Ведь об этой гармонии жизни уже работают реально и, в братстве, возводят ступени храма. Звучит благовесть. Даже сюда залетают зовы. Кончу словами белой книги. Помнишь, ее мы любили вместе читать: — «Знай, что то, которым проникнуто все сущее — неразрушимо. Никто не может привести к уничтожению то Единое, незыблемое. Преходящи лишь формы этого Воплощенного, который вечен, неразрушим и необъятен. Поэтому — сражайся.» Милый, веди свою битву! Мощно веди! Разве мы не увидимся? Знаем, где ждут нас. Душевно с тобою ...»23 Уже здесь мы находим то сочетание «двух тем — Русь и Гималаи», о которых Рерих говорит впоследствии. Взятая Рерихом в кавычки цитата из «белой книги» является 17 и 18 шлоками одиннадцатой главы «Бхагавдгиты». Вполне очевидно, что заветная мечта Рериха о посещении Индии явилась основным стимулом, побудившим его в конце 1918 года направиться через Европу в Америку, т. к. после войны только одна Америка могла предоставить реальные возможности для осуществления дальней и дорогостоющей экспедиции, планы которой Рерих разрабатывал уже с 1913 года. Это подтверждают многие архивные материалы и литературные произведения Рериха того времени. Но свои намерения Рерих не представлял альтернативой — Индия или Россия. Рерих решал эту проблему для себя как Индия и Россия и, даже, Индия для России. Все это подтверждается его посещением Советского полпредства в Берлине в 1924 году24 и его завещанием 1926 года, предусматривающим передачу имущества экспедиции, в том числе и картин, в случае его гибели, в собственность русскому народу25. Совокупность этих фактов говорит о том, что Рерих никогда не отделял своей судьбы от судеб России и считал Октябрьскую Революцию прогрессивным явлением исторического процесса развития человеческого общества. Стремясь на Восток, тщательно оберегаемый колониальными державами от всех революционных веяний, Рерих, конечно, много должен был не договаривать, многое складывал в свой архив для будущего. Но художник никогда не скрывал своего отношения к Горькому, которому отводил одно из виднейших мест в культурной жизни новой, Советской России и о котором писал: «Через все уклоны жизни, всеми путями своего разностороннего таланта Горький шел путем русского народа, вмещая всю многогранность и богатство души народной»26. В полной мере эти слова можно отнести и к самому Рериху. И становится вполне понятным, почему, находясь за границей, художник так часто вспоминал о Горьком, так часто обращался к его авторитету, так часто ссылался на него в своих книгах, выступлениях, переписке. Уже в первой книге Рериха, изданной за рубежом в 1921 году в пользу голодающих в России (сборник стихов «Цветы Мории») в предисловии упоминается имя Горького: «Эти поэтические сюиты Л. Н. Андреев назвал «Северное сияние», А. М. Горький назвал «Письмена», считая Рериха величайшим интуитивистом современности»27. Когда в Риге печатался сборник Рериха «Пути благословения», он писал из Индии В. А. Шибаеву: «Пошлите два экземпляра книги (в русском новом правописании) Горькому в Берлин с приложенным письмом (адрес в издательство Гржебина)»28. В 1924 году Рерих, в целях подготовки экспедиции, на короткое время покидает Индию. Ему предстоит далекое и сложное путешествие в малоисследованные области Азии. Перед этим путешествием Рерих ищет встречи с Горьким и сообщает В. А. Шибаеву: «... встречайте меня в Париже около 20 декабря ... не узнаете ли, там ли Горький?»29. Посетив в 1926 году Советский Союз, Рерих оставляет в Москве серию своих картин, которые по приезде в Советский Союз Горького попадают в его распоряжение. Относительно этих картин В. М. Ходасевич сообщает: «В один из приездов в 1935 году в Горки, в столовой я увидел развешанными на стенах восемь картин Н. Рериха. Они озарили довольно неуютную большую столовую и поражали (как всегда рериховские вещи) каким-то свечением красок. Эти картины в основном запомнились по цвету — золотисто-лимонному, оранжевому и багряному. Как мне сказали, Рерих был проездом через СССР из Гималаев в Америку и оставил эти вещи в Москве. Картины эти нравились Алексею Максимовичу. Правда, он говорил про них лишь: «любопытные вещи». Более ранние работы Рериха Горький больше ценил и отдавал ему должное, как одному из крупнейших самобытных русских художников»30. Впоследствии, по указанию Горького, эта серия картин Рериха, вместе с картинами других художников, была передана Горьковскому государственному художественному музею (гор. Горький), где и находится в настоящее время. Свой очерк «Горький» Рерих написал через три недели после смерти писателя. В этом очерке художник приводит многочисленные отклики, появившиеся на смерть Горького в советской и зарубежной прессе и дает высокую оценку личности и всей деятельности Алексея Максимовича. Поводом к другому очерку — «Голос Горького» послужила Московская радиопередача, отмечавшая пятилетие со дня смерти писателя. На следующий день после передачи Рерих садится за очерк и пишет: «В Гималаях звучал голос Горького. Среди снежных вершин русский голос. Хорошие призывные слова наполнили пространство ... Мудро, что голос Горького прозвучал и еще раз напомнил о том, что так неотложно и так выполнимо. Друзья, ко всем, всем художникам обращался Алексей Максимович. В 1934 году он сказал о том, что всегда было нужно. Пусть эти заветы прежде всего будут выполнены в русском народе. Претерпел, преодолел народ и может, среди победного — «Город строят», улыбнуться взаимно улыбкой доверия и уважения. Широко прозвучал голос Горького, и зов любимого писателя будет жить в сердце народа»31. В «Листах дневника» и других своих очерках Рерих неоднократно упоминает имя Горького рядом со славнейшими русскими именами: «Уже приходилось писать о Пантеоне русского искусства и науки ... Почтены имена Павлова, Глазунова, Горького. Даже на далеких островах Океании звучит Мусоргский, Римский-Корсаков, Бородин. Есть какая то благородная, самоотверженная щедрость в этом всемирном даянии»32. Широкий диапазон деятельности Рериха и Горького во многом отвечали друг другу. Искренние взаимные симпатии художника и писателя выходили за пределы личных взаимоотношений и отражали те великие идеи человечности, носительницей которых всегда выступала русская культура. Поэтому тема «Рерих и Горький» затрагивает много интересных проблем, исчерпывающий обзор которых потребует более детального ознакомления с отечественными и зарубежными архивами. Остановившись на некоторых малоизвестных фактах биографии Рериха, так или иначе связанных с именем Горького и объясняющих близость писателя и художника, настоящая заметка ставит своею целью обратить внимание на литературное наследие известного русского художника. Литературное наследие Рериха является богатейшим, но до сих пор недостаточно исследованным источником, содержащим обширные сведения о многих деятелях русской культуры, в том числе и о Горьком. 1. В. П. Князева, Н. Рерих, Л.-М., «Искусство», 1963. 2. Юрий Николаевич Рерих (1902-1960) — старший сын Н. К. Рериха, известный востоковед. В 1957 году возвратился из Индии в Советский Союз. Возглавлял Сектор истории религии и философии Индии в Институте востоковедения (Москва) и тибетологическую группу в Институте китаеведения АН СССР. Автор многочисленных трудов по востоковедению и языкознанию. 3. Н. К. Рерих, Нерушимое, стр. 331 и 333. 4. Н. К. Рерих, Голос Горького, — «Октябрь», 1960, № 10, стр. 231. 5. Н. К. Рерих, Выставки. Архив И. М. Богдановой. Публикуется впервые. 6. В. Ф. Булгаков. Великому народу — великое будущее, — «Молодая гвардия». 1960, № 10, стр. 228. В. Ф. Булгаков — последний секретарь Л. Н. Толстого. Организатор Русского культурно-исторического музея в Збраславе (под Прагой). Многие годы состоял в переписке с Н. К. Рерихом. 7. С. Зарницкий, Л. Трофимова, Путь к Родине, — «Международная жизнь», 1965, № 1, стр. 96. 8. Из письма Н. К. Рериха П. Беликову от 1 декабря 1938 г. Архив автора. Публикуется впервые. 9. Из письма Н. К. Рериха П. Беликову от 7 января 1939 г. Архив автора. Публикуется впервые. 10. Из письма Н. К. Рериха П. Беликову от 19 июля 1938 г. Архив автора. Публикуется впервые. 11. В. Ф. Булгаков, Великому народу — великое будущее, — «Молодая гвардия», 1960, № 10, стр. 224. 12. Н. К. Рерих, Стихия. Архив И. М. Богдановой. Публикуется впервые. 13. В. Ф. Булгаков, Великому народу — великое будущее, — «Молодая гвардия», 1960, № 10, стр. 224. 14. Из письма Н. К. Рериха П. Беликову от 19 октября 1938 г. Архив автора. Публикуется впервые. 15. Н. К. Рерих, Нерушимое, стр. 330. 16. Н. К. Рерих, «Призраки». Архив И. М. Богдановой. Публикуется впервые. 17. А. Бенуа, Школа Общества Поощрения Художеств, «Речь», 14 мая 1910 г. 18. Н. К. Рерих, Народ. Архив автора. Публикуется впервые. 19. Из письма Н. К. Рериха И. М. Степанову. Цитируется по книге: В. П. Князева, Н. Рерих, стр. 72. И. М. Степанов — активный деятель Красного креста в России. С 1917 по 1929 гг. — секретарь Общества Поощрения Художеств. 20. Н. К. Рерих, Черновые записи к очерку «Пламя». Архив Г. Р. Рудзитис. Публикуется впервые. 21. Там же. Публикуется впервые. 22. Там же. Публикуется впервые. 23. Н. К. Рерих, Пути благословения, стр. 55. 24. С. Зарницкий, Л. Трофимова, Путь к Родине, — «Международная жизнь», 1965, № 1, стр. 98. 25. Там же, стр. 104. 26. Н. К. Рерих, Нерушимое, стр. 332. 27. Н. К. Рерих, Цветы Мории. Предисловие. 28. Из письма Н. К. Рериха В. А. Шибаеву от 23 июля 1924 г. Архив Г. Р. Рудзитис. Публикуется впервые. В. А. Шибаев — автор ряда статей о Н. К. Рерихе, в течение нескольких лет состоял его секретарем. 29. Из письма Н. К. Рериха В. А. Шибаеву от 15 августа 1924 г. Архив Г. Р. Рудзитис. Публикуется впервые. 30. Горький и художники. Составитель И. А. Бродский, М., «Искусство», 1964, стр. 75. 31. Н. К. Рерих, Голос Горького, — «Октябрь», 1960, № 10, стр. 230. 32. Н. К. Рерих, Нерушимое, стр. 247.
|
вернуться
|
