Н.К.Рерих. Биографический очерк

П. Ф. Беликов

«Н.К.Рерих. Из литературного наследия», Москва, 1974

Cтр. 14, 15, 16, 17, 18, 19, 20, 21, 22, 23, 24, 25, 26, 27, 28, 29, 30, 31, 32, 33, 34, 35, 36, 37, 38, 39, 40, 41, 42, 43, 44, 45, 46

Николай Константинович Рерих родился 27 сентября (9 октября) 1874 года в Петербурге. Его отец — нотариус Константин Фёдорович Рерих — был потомком скандинава, перешедшего на службу к Петру I после шведской войны. Мать художника — Мария Васильевна, урождённая Калашникова, псковитянка — родилась в купеческой семье. Имение Рериха «Извара» («Извары») располагалось за Гатчиной, невдалеке от станции Волосово. Это место древних поселений, где и теперь можно обнаружить следы финских захоронений и славянских курганов.

Нотариальная контора Рериха и его квартира находились в Петербурге на набережной Васильевского острова, по соседству с Академией наук и Академией художеств. Среди знакомых и близких друзей Константина Фёдоровича были: К. Д. Кавелин, Д. И. Менделеев, Н. И. Костомаров, Д. Л. Мордовцев, К. Ф. Голстунский, М. О. Микешин и многие другие учёные, художники, общественные деятели.

Константин Фёдорович отличался энергичным, общительным характером, участвовал в работе различных культурно-просветительных и экономических организаций. В старшем сыне ему хотелось видеть не только наследника своей конторы, по и человека просвещённого, полезного обществу. Поэтому многосторонние интересы молодого Рериха всегда поощрялись отцом.

В 1883 году Николая Константиновича определили в частную гимназию К. И. Мая. Уже в гимназические годы Рерих занимается археологическими раскопками, публикует в журналах свои первые очерки, серьёзно интересуется философией и историей.

Увлечение искусством тоже пришло рано. Недюжинные способности мальчика в рисовании были замечены другом семьи Рериха, художником и скульптором М. О. Микешиным. С 1891 года он начал заниматься с юношей живописью. В гимназии Мая в одно время с Рерихом обучались Александр Бенуа, Д. В. Философов, К. А. Сомов. Дружеские узы связывали Рериха с будущим профессором мозаичистом В. А. Фроловым и поэтом Леонидом Семёновым-Тян-Шанским. Такое окружение усиливало тягу к искусству.

В 1893 году была окончена гимназия, и осенью, уступая желанию отца, юноша приступил к занятиям на юридическом факультете Петербургского университета, сдав одновременно вступительный экзамен в Академию художеств. Исключительное трудолюбие, умение организовать своё время помогли Рериху успешно проходить обязательные программы двух учебных заведений, а также посещать лекции на историческом факультете, участвовать в работе Археологического общества, заниматься в студенческих кружках.

Пребывание Рериха в Академии художеств совпало с её реорганизацией, вызвавшей в 1894 году уход с руководящих преподавательских постов представителей академизма, на смену которым пришли передвижники и близкие им художники. Николай Константинович внимательно присматривался к этим переменам, отражавшим сложности и противоречия идеологической борьбы в России на рубеже XIX-XX веков. Студенческие дневники Рериха свидетельствуют об его стремлении глубже понять общественное назначение искусства, ту роль, которую оно играет в развитии национальной культуры.

Среди педагогов Николая Константиновича были П. П. Чистяков, Г. Р. Залеман, Н. А. Лаверецкий и другие. Рерих часто обращался за советами к И. Е. Репину, в мастерскую которого собирался поступить после окончания натурного класса. Из-за большого наплыва учеников Илья Ефимович не мог сразу принять Рериха и предложил ему записаться кандидатом. Но Николай Константинович этого не сделал, так как его выбор колебался между мастерскими Репина и Куинджи. Последний слыл человеком замкнутым и требовательным, чьё расположение завоёвывалось с трудом. Это останавливало Рериха, но по счастливому случаю ему удалось побывать у известного мастера, и тот, ознакомившись с эскизами, принял Николая Константиновича в свою мастерскую.

Архип Иванович Куинджи оказывал заметное влияние на своих учеников не только как художник, но и как человек твёрдой воли и необычной биографии. Рано осиротевший, безвестный крымский подпасок, чьё общее образование не пошло дальше начальной школы, сумел стать одним из популярнейших художников своего времени. Его жизненный пример увлекал молодёжь не меньше, чем его искусство, и не случайно, вспоминая о Куинджи, Николай Константинович неоднократно указывал: «Стал Архип Иванович учителем не только живописи, но и всей жизни»¹.

В 1895 году состоялось знакомство Рериха с В. В. Стасовым, чьи убеждения отвергали и «искусство для искусства» и «науку ради науки». Обширная эрудиция Владимира Васильевича Стасова, его активная деятельность и участие в культурной и общественной жизни страны помогли молодому Рериху найти гармоничное сочетание художественного творчества с научным познанием окружающего мира. Это с самого начала отличало его от многих сверстников по Академии и определило дальнейший, своеобразный творческий путь.

Николай Константинович отнюдь не солидаризировался со Стасовым во всех взглядах на искусство, между художником и критиком возникали подчас острые столкновения. Но их сближало единство точек зрения на самобытность развития русской национальной культуры, на потребность содействовать признанию её исключительной ценности как у себя на Родине, так и за её рубежами.

В 1897 году Рериху было присвоено звание художника за картину «Гонец. Восстал род на род», а в 1898 году он защитил университетский диплом на тему «Правовое положение художников в Древней Руси». Серьёзные занятия историческими науками помогли Рериху ещё до окончания Академии художеств разработать план цикла картин о жизни и культуре славянских племён в эпоху образования Русского государства. Дипломная работа открывала эту серию.

Благодаря Стасову круг знакомств Рериха быстро расширялся. Владимир Васильевич даже пригласил молодого художника поехать вместе с ним в Москву, чтобы представить его Толстому. Лев Николаевич одобрил «Гонца» и как бы предрекая этическую направленность творческого кредо Рериха, посоветовал ему «держать руль выше», дабы течение повседневности не уносило от высоких нравственных идеалов.

Большой успех «Гонца» не означал для Рериха лёгкого начала пути художника. Николай Константинович чувствовал недостаточность художественного образования. Он принадлежал к тому «ускоренному» выпуску Академии, который состоялся после устранения оттуда Куинджи, вступившего в конфликт с официальными кругами во время студенческих волнений. Особенно трудно давался Николаю Константиновичу рисунок. Написанная им в 1898 году картина «Сходятся старцы», хотя и была благосклонно принята В. И. Суриковым и В. М. Васнецовым, получила и отрицательные отзывы. В частности, критически к ней отнесся Репин, с мнением которого согласился Стасов, посоветовавший Рериху «засесть за натуру и рисовать с неё упорно, ненасытно»².

Вопрос совершенствования профессионального мастерства, как бы важен он ни был для Рериха и других молодых живописцев, далеко не исчерпывал их раздумий и поисков, столь знаменательных для русского искусства на рубеже двух столетий.

Новое поколение начинало свой творческий путь в то время, когда русское общественное сознание переживало сложный процесс — на смену народническим идеалам шли новые, более радикальные и смелые идеи преобразования всей жизни страны. С середины 90-х годов наступает, по определению В. И. Ленина, третий этап революционного движения в России. На мировую историческую арену под руководством партии нового типа выступает самый организованный и революционный рабочий класс.

В период подготовки первой русской революции (1894-1904) чрезвычайно обостряется идеологическая борьба. В художественной жизни назревает бурная пора решительных столкновений противоборствующих взглядов, течений, группировок.

Острая борьба разгорелась между представителями передвижничества и вновь образованного объединения «Мир искусства». Роль Рериха в этой борьбе была весьма противоречива. Начав с критики выставок «Мира искусства» в 1898 году, Николай Константинович, перед самым роспуском первой группировки этого объединения в 1903 году, дал свои картины на выставку «Мира искусства».

В 1910 году, когда общество оформилось вторично, Рерих был избран председателем. Но во взглядах на искусство он во многом расходился с одним из главных идеологов и инициаторов объединения — Александром Бенуа. Принципиальное несогласие с Бенуа в оценках исторического значения отечественной старины для будущего расцвета национальной культуры и было основной причиной настороженного отношения Николая Константиновича к объединению в целом и поводом для постоянных нападок на него со стороны некоторых мирискусников. Основоположники «Мира искусства», заново «открывшие» европейское и русское искусство XVIII века и мечтавшие об его возрождении, в своем большинстве вначале высказали пренебрежение к той исконной отечественной старине, которая так пленила Рериха. Кроме того, никто из инициаторов «Мира искусства» не питал серьёзного интереса к проблемам глубинных исторических судеб народов, изучению которых Рерих отвел в своей жизни не меньшее место, чем живописи.

В общем же, взаимоотношения Рериха с участниками «Мира искусства» складывались по-разному. Принадлежа к новому поколению русских художников, Николай Константинович не мог не симпатизировать некоторым исканиям мирискусников. В свою очередь и видные деятели «Мира искусства» неоднократно пытались привлечь Рериха в свои ряды. Это относится прежде всего к С. П. Дягилеву. Он прекрасно встретил дипломную работу Рериха и предложил Николаю Константиновичу показать на организуемой им выставке картину «Поход» (1899). Однако эту вещь Рерих уже пообещал дать на Весеннюю академическую выставку и своего обещания не нарушил. Тем не менее, судя по дневниковым записям Николая Константиновича, он серьёзно задумался над предложением Дягилева и предвидел, какую бурю протеста вызовет у Стасова его участие в «декадентских» выставках.

Портить отношения со Стасовым Рериху не хотелось. Он чувствовал себя обязанным Владимиру Васильевичу за постоянную поддержку в научно-исследовательской работе и намеревался продолжать её в тесном с ним сотрудничестве. Друг Стасова, известный литератор Д. В. Григорович, состоявший директором музея Общества поощрения художеств, сразу же после окончания Рерихом Академии художеств пригласил его к себе помощником. Эта должность не только открывала перед Николаем Константиновичем интересовавшее его поле деятельности, но и давала материальную независимость, что для начинающего художника и учёного было немаловажным.

Через Стасова пришло и предложение принять должность помощника редактора нового журнала «Искусство и художественная промышленность». Среди прочих задач издание преследовало цель сближения «чистого» искусства с «прикладным», что отвечало мыслям самого Рериха. Редактор Н. П. Собко, Стасов и его соратники широко использовали страницы журнала для критики новых течений в русском искусстве, и в частности «Мира искусства». До крайности обострённая полемика между двумя враждующими лагерями и огульное отрицание очевидных достижений в отечественном искусстве представителей обеих сторон были Рериху не по душе, так что примкнуть к какой-либо из группировок он считал для себя неприемлемым. Характерно, что свои статьи в этот период Рерих подписывает псевдонимом «Изгой», словно бы стремясь подчеркнуть своё положение вне общественных объединений.

Осенью 1900 года Николай Константинович уехал в Париж, где продолжил художественное образование в студии известного мастера живописи Ф. Кормона. Кроме Франции, он посетил Голландию и Северную Италию. Через год Рерих возвратился в Петербург. Здесь его ждала невеста — Елена Ивановна Шапошникова. Николай Константинович впервые встретился с нею летом 1899 года в Бологом, которое посетил, исследуя по поручению Русского археологического общества состояние архитектурных памятников старины.

Отец Елены Ивановны — архитектор Шапошников — умер рано. Её мать, урождённая Голенищева-Кутузова, приходилась внучкой великому русскому полководцу. Случайная встреча с девушкой произвела на Николая Константиновича неизгладимое впечатление. В Петербурге их знакомство продолжалось и вскоре перешло в большое чувство, связавшее двух духовно очень близких друг другу людей.

Несмотря на возражения родных Елены Ивановны, считавших замужество с начинающим и материально не обеспеченным художником невыгодной партией, молодые люди решили соединить свои судьбы, что и было исполнено сразу же по приезде Николая Константиновича из-за границы. Елена Ивановна разделяла творческие интересы своего супруга, была прекрасной музыкантшей, интересовалась философией, не страшилась далёких путешествий. Николай Константинович постоянно советовался с женой, работая над своими картинами. Темы и композиции некоторых из них подсказаны именно ею.

В 1902 году у Николая Константиновича и Елены Ивановны родился сын Юрий, а в 1904 — Святослав. Воспитанные в трудовой и творческой обстановке, они продолжили славные традиции семьи. Юрий Николаевич впоследствии стал известным учёным-востоковедом, а Святослав Николаевич — видным художником. Выступая в 1960 году на выставках своих картин в Москве и Ленинграде, Святослав Рерих вспоминал: «Многое можно было создать и создавалось. Мы все взаимно помогали друг другу. Знания Юрия Николаевича были полезны Николаю Константиновичу, знания матушки — Юрию Николаевичу. И не говорю о себе, — я особенно обогащался от них троих. И всегда мы находили друг у друга поддержку и ответы на вопросы, которые часто возникают в процессе большой работы»³.

Между тем начинать самостоятельную жизнь Рериху было нелегко. Правда, его первые произведения имели успех. «Гонец» прямо с выставки попал в Третьяковскую галерею. Созданные в Париже «Идолы» и «Заморские гости» были неоднократно по заказам повторены. Картину «Зловещие» (1901) В. А. Серов, в то время член Совета Третьяковской галереи, также рекомендовал приобрести для галереи и был огорчён, узнав, что её опередил Русский музей. Тем не менее рассчитывать исключительно на доходы с продажи картин Николай Константинович не мог, да он и не собирался отдать себя только живописи. Занятия археологией, историей, философией давно уже перестали быть для него увлечениями и требовали все большей и большей затраты сил и времени.

В поисках твёрдого и независимого положения Николай Константинович выдвинул в 1901 году свою кандидатуру на вакантную должность секретаря Общества поощрения художеств, которое играло заметную роль в культурной жизни страны, занималось выставочной и издательской деятельностью. Обществу принадлежали художественно-промышленная школа, художественно-промышленные мастерские, музей, аукционный зал. Секретарь общества руководил всем его делопроизводством и считался весьма значительным по своему положению лицом.

Основательные знания, последовательность в проведении своей линии, энергия Николая Константиновича вскоре принесли ему признание незаурядного организатора. Административные обязанности Рерих успешно сочетал с научно-исследовательской деятельностью и живописью. С 1902 по 1905 год им был проведён ряд интереснейших археологических исследований на северо-западе России. Они внесли много нового в научные представления о культуре народов, заселявших русские равнины в эпоху неолита. Открытия Рериха обсуждались и получили высокую оценку специалистов на археологическом съезде во Франции в 1905 году.

Плодотворной была для Рериха-художника и Рериха-учёного поездка по древнерусским местам. В 1903-1904 годах он и Елена Ивановна посетили свыше сорока русских городов, где были изучены исторические памятники, народное творчество, ремёсла и старинные обычаи. Зимой 1904 года на выставке «Памятники русской архитектуры» экспонировалось около 90 этюдов, созданных Николаем Константиновичем за эту поездку. Единственная в своем роде серия живописных произведений имела громадный успех. Её собирались приобрести для Русского музея, но этому помешала война с Японией. В 1906 году почти все этюды русской старины вместе с 800 произведениями других художников были отправлены на выставку в США. Устроитель выставки не сумел рассчитаться с американской таможней, и все картины были проданы с аукциона.

Научная, художественная и литературная деятельность Рериха отличалась подлинно национальным характером. Опираясь на исторические источники, Николай Константинович писал о достижениях славянских племён в далеком прошлом, об их общественно-государственной структуре и высоком уровне культурной жизни.

Изучая вопросы массовых миграций, Рерих приходит к заключению, что народы, заселяющие русские равнины, в течение долгих лет были гораздо теснее связаны с Востоком, нежели с Западом, и что именно на Востоке следует искать разгадки многих явлений и особенностей русской национальной культуры.

Такие взгляды Рериха определили весь его дальнейший жизненный путь, его научные поиски и развитие мировоззрения. Нашли они отражение и в его живописи. В своих картинах Рерих воспроизводит древний облик славянской земли, исконных её жителей, знакомых с разнообразным трудом, общественно организованных и способных защищать свою независимость и веками выработанный уклад жизни.

Занимаясь изучением старины, Рерих одним из первых русских художников со всей серьёзностью и знанием дела поднимает вопрос об огромной художественной ценности древнерусской иконописи и о необходимости оградить её от варварского уничтожения и искажения невежественными реставраторами. Внимание Николая Константиновича привлекает и бедственное положение народных ремёсел, которые вытесняются безликим фабричным производством. Рерих принимает живое участие в работе художественных мастерских, открытых М. К. Тенишевой в имении «Талашкино» под Смоленском. В них обучали местную молодежь прикладному искусству. Тенишева широко пользовалась советами М. А. Врубеля, М. В. Нестерова, И. Е. Репина, В. А. Серова, С. В. Малютина, И. Я. Билибина, Е. Д. Поленовой и многих других художников, которым были дороги национальные традиции народного творчества.

Характерные особенности искусства самого Рериха вырабатывались в тщательном изучении и следовании этим традициям, что в значительной мере и определило его место в истории русской живописи, а также взаимоотношения с коллегами, в частности с художниками объединения «Мир искусства». Западнические тенденции некоторых его лидеров всегда оставались для Рериха неприемлемыми. Чужды были Николаю Константиновичу и свойственные ряду мирискусников живописные поиски в ограниченной сфере эстетических проблем.

Самобытный талант Рериха скоро принёс ему широкое признание и известность. Его картины экспонировались на многочисленных отечественных и зарубежных выставках в Праге, Берлине, Риме, Вене, Венеции, Париже, Лондоне. В 1906 году Николай Константинович был избран членом парижского Осеннего салона, а в 1909 году — академиком петербургской Академии художеств.

Секретарские обязанности в Обществе поощрения художеств, отнимая много времени, не давали Рериху творческого удовлетворения. Его больше привлекала непосредственная работа в области художественного образования. Статьи Рериха, появившиеся вскоре после его приобщения к деятельности Талашкинских художественных мастерских, свидетельствуют об обширных планах преобразования всей постановки художественного просвещения в России. Считая, что влияние искусства распространяется далеко за пределы «чисто эстетического» и оказывает громадное воздействие на нравственное воспитание народа, Николай Константинович ратует за самое широкое «внедрение искусства в повседневную жизнь».

В 1906 году Рерих оставляет должность секретаря Общества поощрения художеств и становится директором Школы этого же общества. Её дела находились к тому времени в большом упадке. Александр Бенуа писал в связи со сменой руководства Школы: «Рерих получил такое наследство, которое всякий другой призадумался бы принять, тем более, что это наследство находилось под опекой лиц, достаточно могущественных...»⁴

Энергия и организаторские способности Рериха привели к тому, что через несколько лет Школа Общества поощрения художеств стала одним из самых крупных демократических художественных учебных заведений страны. Николай Константинович открыл сеть пригородных отделений, мастерских и классов, доступных для трудящейся молодежи петербургских фабричных окраин. Программы по специальности были им расширены введением уроков по общехудожественному образованию, музыке, хоровому пению. При Школе был создан Музей русского искусства, часто проводились экскурсии по древнерусским городам. К 1917 году число учеников значительно увеличилось, за Школой укрепилось наименование «второй академии художеств». Рерих действительно мечтал превратить со временем Школу в Народный университет искусств и уже разрабатывал соответствующую расширенную программу.

Почти одновременно с началом педагогическо-просветительной деятельности Николай Константинович занялся и театральной работой. Оформление таких спектаклей, как «Князь Игорь», «Снегурочка», «Пер Гюнт», «Принцесса Малейн», «Весна священная», которые шли в Петербурге, Москве, Париже, Лондоне, Милане, Нью-Йорке, Чикаго, принесло Рериху заслуженную славу большого мастера театральных декораций. Николай Константинович сотрудничал с С. П. Дягилевым, К. С. Станиславским, И. Ф. Стравинским, был близок со многими композиторами, артистами, театральными деятелями. Наряду с А. Н. Бенуа, Л. С. Бакстом, К. А. Коровиным, А. Я. Головиным Рерих внёс много нового и ценного в русскую театральную живопись и способствовал её высокому международному признанию. Достаточно сказать, что даже после смерти художника по его эскизам изготовлялись декорации для постановок русских опер в Англии, Италии, Швеции. Характерно, что Рерих предпочитал принимать участие в оформлении спектаклей, воспевавших народные движения, героизм, подвиг, высокое чувство любви.

Жизнь Николая Константиновича протекала в сложном взаимодействии многих творческих устремлений, отличавшихся вместе с тем чёткой целенаправленностью, устойчивостью философского мировоззрения.

Впервые наиболее полно Рерих изложил свои философские и эстетические взгляды в большой статье «Радость искусству» (1908), в которой на материалах из русской и мировой истории проводилась мысль о зависимости между искусством и развитием общественной жизни в разные эпохи. Выше всего Рерих ставил творческое отношение человека к окружающему миру. По его мнению, искусство, будучи выразителем творческого начала, в том или ином виде пронизывает и направляет всю человеческую жизнедеятельность. Вместе с тем Рерих пытается не порывать с исторической базой естественного происхождения и развития человеческих чувств и знаний. Однако, приурочивая появление на земле «полноценного человека» к моменту возникновения у него сознательно-творческого отношения к жизни, Николай Константинович отдавал приоритет духовным факторам и как философ зачастую придерживался идеалистических позиций.

Заметное воздействие на молодого Рериха оказывали Дж. Рескин и Л. Н. Толстой. Но в поисках «гармонии жизни» пути Рериха и Толстого расходились. Хотя в какой-то мере их сближал подход в постановке ряда этических проблем.

Решающее влияние на философское мировоззрение Рериха имел Восток. Николай Константинович с ранних лет следил за исследованиями отечественных востоковедов и со многими из них был хорошо знаком. Взгляды художника на процессы развития русской национальной культуры направляли его внимание на историю культуры народов Востока. Научные концепции Рериха о народных миграциях и их роли в преемственности культур находили опору в трудах тех учёных, которые в конце XIX и начале XX века заново открывали западному миру высокие достижения Востока в далёкой древности.

Николай Константинович проявил большой интерес к движению «Миссия Рамакришны», возникшему в 1897 году по инициативе индийского мыслителя и общественного деятеля Свами Вивекананды. Вивекананда и его учитель, популярный в Индии и за её рубежами философ Рамакришна, были первыми учёными, по трудам которых Рерих знакомился с оригинальной индийской философской мыслью. Из индийской классической литературы огромное впечатление произвели на Рериха «Бхагаватгита», ранние упанишады, некоторые буддийские философские тексты.

Увлечение восточной философией и литературой сказалось на формировании общественно-политических взглядов Рериха. Как истинный гуманист он не мог признавать справедливым общество, узаконившее угнетение и эксплуатацию человека человеком. Уже в своих ранних статьях Николай Константинович указывает на несовершенство общественного строя, закрывающего народу свободный доступ к радостям творческой жизни. Не прошли бесследно для Рериха и явно выраженные симпатии к социализму в сочинениях Вивекананды и Тагора. Однако прогрессивные идеологи освободительного движения в Индии были органически связаны с укоренившимися религиозными традициями, которых ещё крепко придерживались широкие народные массы страны. Всё это находило отражение и в общественных взглядах Рериха, безраздельно верившего в мощь «духовного оружия».

Начиная с 1905 года восточная тематика прочно входит в живопись и литературные труды Николая Константиновича. Научная работа сближает его с востоковедами, в их числе с известным буддологом Ф. И. Щербатским. Рерих ратует за создание в Петербурге специального Индийского музея. В Школе Общества поощрения художеств он добивается ассигнований для отправки в Индию учеников. Старший сын художника с гимназических лет изучает восточные языки. В 1913 году Николай Константинович ведёт переговоры с проживающим в Париже русским востоковедом В. В. Голубевым об организации совместной экспедиции в Индию. В продолжение многих лет Рерих готовится к тому, чтобы посетить страны Востока с научно-исследовательскими целями, главной из которых всегда оставалась проблема массовых народных миграций в древности.

Вместе с тем в искусстве Рериха славянские мотивы отнюдь не вытеснялись восточными. Его пытливая мысль искала в диалектике больших исторических процессов корни национальных культур, его политические убеждения тесно связали освобождение пародов Азии от колониальной зависимости с победой революционного движения у себя на родине.

В 1914 году, когда вспыхнула первая мировая война, Рерих без колебаний примкнул к антимилитаристически настроенной части русской интеллигенции. Николай Константинович сближается с А. М. Горьким, с которым раньше сотрудничал в издательских делах, выдвигает проект организованной охраны просветительных учреждений и памятников культуры в военное время, участвует в работе Красного Креста, открывает мастерские по обучению художественным ремёслам раненых. Статьи Рериха в эти годы насыщены мыслями о «завтрашнем всенародном строительстве», о подготовке «высоких путей» к достижению лучшего будущего.

В начале 1915 года Николай Константинович перенес тяжелое воспаление легких. Его здоровье восстанавливалось медленно, врачи настояли на переселении из Петербурга в более сухую, лесистую местность.

Чтобы не отрываться от руководства Школой Общества поощрения художеств и другой общественной работы, Рерих стал подыскивать не очень удалённое от столицы место, и его выбор остановился на Сердоболе (Сортавала) в Карелии. Там, на берегу ладожских шхер, среди соснового леса он арендовал дом, куда и переехал с семьей в декабре 1916 года.

Пребывание в Сердоболе лишило Рериха его обычной активности в год Великой Октябрьской социалистической революции. Когда позволяло здоровье, он делал кратковременные выезды в Петроград, чтобы быть в курсе близких ему дел. Так, в марте 1917 года Николай Константинович присутствовал на созванном Горьким совещании группы художников, писателей, артистов. Тогда же была избрана комиссия из двенадцати человек, куда вошёл и Рерих. 6 марта Горький, Бенуа, Рерих и Добужинский подписали заявление в Совет рабочих и солдатских депутатов, где говорилось: «Комиссия по делам искусства, занятая разработкой вопросов, связанных с развитием искусства в свободной России, единогласно постановила предложить свои силы в распоряжение Совета рабочих и солдатских депутатов для разработки вопросов об охране памятников старины, проектирования новых памятников, составления проекта положения об органе, ведающем делами изящных искусств, устройстве народных празднеств, театров, разработке гимна свободы и т. п.»⁵.

Одним из документов, распространённых комиссией и подписанных вместе с другими Рерихом, было обращение ко всем правительственным и общественным организациям прекратить сооружение памятников, связанных с увековечением памяти династии Романовых. Этот призыв вызвал нападки на Горького со стороны более правых элементов, обвинивших Алексея Максимовича в посягательстве на «свободу творчества». Присутствие в комиссии Александра Бенуа и его попытки преобразовать её в Министерство изящных искусств в свою очередь послужили причиной бурных протестов представителей «левого» искусства, в частности Маяковского. Бенуа пытался заручиться поддержкой Рериха и даже предлагал ему занять пост министра в проектируемом Министерстве изящных искусств, от чего Николай Константинович категорически отказался. Демократическая программа и искренние стремления Горького координировать культурные силы страны в трудное для неё время больше отвечали взглядам Рериха, чем деятельность министерства, обязанного проводить политику Временного правительства.

Разруха, вызванная войной, не ослабила работы Рериха над проектом Свободной народной академии. Готовясь к его защите, он писал в 1917 году: «Мы верим в великое назначение искусства для народа. Товарищи! Какие бы трудности нас ни ожидали, будем твёрдо помнить, что идея народного просвещения всегда должна быть в человечестве самой нерушимой, самой любимой, самой близкой понятию подвига»⁶. Здесь следует отметить само обращение «товарищи», которого многие представители интеллигенции старались тогда избегать.

Николай Константинович принял Октябрьскую революцию как поворотное историческое событие в судьбе не только русского народа, но и народов всего мира. В конце 1917 и первой половине 1918 года, работая над рукописью аллегорической повести «Пламя» и статьей «Единство», Рерих писал: «Создаётся ещё одна ступень к мировому единству. Государственность дрогнула и обратилась к народному строению. А народность — первая ступень к единству... Лишь подвигом движима русская жизнь. И подвиг самый непреложный — подвиг народного просвещения. Культ самовластия, тирании, культ мёртвого капитала может смениться лишь светлым культом знания»⁷.

Взгляды Николая Константиновича были несколько односторонними. Недооценивая остроту классовых противоречий, он, однако, никогда не защищал обанкротившийся строй. 1917 год сразу же и навсегда стал для Рериха годом рождения Новой России.

Последний раз Николаю Константиновичу удалось побывать в революционном Петрограде в январе 1918 года. В мае этого же года финская буржуазия с помощью германских войск установила реакционный режим и закрыла государственную границу между Финляндией и Советской Россией. Рерих оказался надолго отрезанным от своей Родины, но контактов с нею не терял и разными путями налаживал переписку.

Архивы и литературные произведения Рериха периода его пребывания в Сердоболе свидетельствуют, что по мере приближения первой мировой войны к концу он много думал о планах поездки на Восток. Летом 1918 года здоровье Николая Константиновича, наконец, значительно улучшилось, и он предпринимает попытку выбраться из захолустного карельского городка. На помощь приходит предложение профессора О. Биорка из Стокгольма приехать в Швецию для приведения в порядок картин русских художников, оставшихся там с выставки 1914 года.

Посетив шведскую столицу, Рерих договорился об устройстве персональной выставки своих произведений, которая прошла с большим успехом в ноябре 1918 года. Имя Рериха, уже достаточно известное в западных странах до войны, вновь появилось на страницах европейской прессы. Стали поступать предложения об организации выставок и даже переезде на постоянное жительство во Францию и Германию. Но Николая Константиновича интересовала в это время только Англия, с разрешения властей которой можно было выехать в Индию.

Попасть в Англию Рериху помог Дягилев, ставивший тогда в Лондоне «Князя Игоря». Английский театральный деятель Т. Бичам предложил Николаю Константиновичу написать декорации и к другим русским постановкам. Так, осенью 1919 года Рерих с семьёй оказался в Лондоне, где его выставки и оформление театральных постановок были встречены восторженно.

Однако эти успехи не вызывали у Николая Константиновича намерения задержаться в Европе на продолжительный срок. Мыслями он давно уже был в Индии. И когда в 1920 году в Лондон приехал Рабиндранат Тагор, выразивший желание познакомиться с известным русским художником, то к своему удивлению он застал Рериха в мастерской за работой над серией панно «Сны Востока». Писатель поддержал планы Рериха. И уже с 1921 года, не без содействия Тагора, в индийских журналах стали появляться статьи об искусстве Рериха.

Готовиться к научно-исследовательской работе на Востоке Рерих начал сразу же по приезде в Лондон. Его сын Юрий поступил на индо-иранское отделение Школы восточных языков при Лондонском университете. Сам Николай Константинович тщательно следил за новейшей востоковедческой литературой. Особенно его интересовали последние работы русских востоковедов. Он знакомится с только что вышедшими в Петрограде работами Ф. И. Щербатского, Г. З. Цыбикова, П. К. Козлова, Ф. А. Розенберга, С. Ф. Ольденбурга, Б. Я. Владимирцева. Завязывается переписка с некоторыми индийскими деятелями культуры.

В конце 1920 года Рерих уже приобрёл билеты на пароход до Бомбея, но поездка сорвалась. Выяснилось, что доброжелательного отношения английских властей к проведению научно-исследовательской работы в их колонии ждать не приходится. В самом лучшем случае можно было рассчитывать лишь на кратковременную туристскую поездку, что Николая Константиновича мало устраивало, и отъезд пришлось отменить.

Покидая в 1919 году Сердоболь, Рерих не имел ни малейшего намерения посетить Америку, и только вынужденная отсрочка запланированной в страны Азии экспедиции побудила его принять предложение директора Чикагского института искусств Р. Харше провести в США выставочное турне.

Первая выставка Рериха в США состоялась в декабре 1920 года в Нью-Йорке. За ней последовали другие, еще в 28 крупнейших городах. Эти выставки можно назвать не только большим успехом Рериха, но и триумфом русского искусства. Посещая крупнейшие центры США, Рерих выступал с лекциями, в которых знакомил американцев с достижениями русского искусства, науки, говорил о международном значении социальных преобразований в России. У Николая Константиновича имелось полное основание писать в начале 1923 года в СССР И. М. Степанову: «Вы правы, полагая, что за эти годы мною много сделано. Поработано во славу русского искусства много. Везде наше знамя осталось высоко»⁸.

Вокруг Николая Константиновича стали группироваться художники, музыканты, писатели, учащаяся молодежь. Так началась общественная деятельность Рериха за рубежом, в частности в США, на культурную жизнь которой он оказал в своё время значительное влияние.

По инициативе русского художника и его последователей возникло несколько культурно-просветительных учреждений, созданных на кооперативных началах, в их числе Нью-Йоркский институт объединённых искусств с секциями изобразительного искусства, музыки, хореографии, архитектуры, театра, литературы, с научным и философскими отделениями. Около ста американских деятелей культуры и науки отозвались на призыв Рериха принять участие в работе, преследующей самые широкие просветительные цели.

В основу учебно-образовательных программ закладывались те идеи, которые увлекли Рериха еще в 1917 году, когда он работал над проектом Свободной академии. Особое место отводилось тезисам об интернациональном значении искусства как международного проводника этических и эстетических ценностей.

Выставки, публичные лекции, выступления в печати, общественно-культурная и научная работа в международном масштабе подготовили благоприятную почву для осуществления давно задуманной экспедиции в страны Азии. Заручась поддержкой американских и европейских ученых, художников, писателей, Рерих не без оснований надеялся преодолеть то сопротивление англичан, которое обычно испытывали на себе русские путешественники в Индии.

Рерих прожил в США с 1920 по 1923 год и затем в 1924, 1929 и 1934 годах с короткими деловыми визитами посещал Нью-Йорк. Уже после отъезда художника из Америки в ноябре 1923 года в Нью-Йорке был открыт Музей имени Н. К. Рериха, куда Николай Константинович передал свыше 300 своих полотен.

В мае 1923 года семья Рериха собралась в Париже, где Юрий Николаевич успел получить степень магистра индийской филологии. Молодой ученый уже свободно владел санскритом, тибетским, монгольским, китайским и иранскими языками. Это облегчало многие задачи экспедиции. Подготовка к ней продолжалась еще несколько месяцев. Чтобы завязать более тесное сотрудничество с европейскими учёными, Николай Константинович побывал в Виши, Лионе, Флоренции, Болонье, Женеве. И, наконец, 17 ноября 1923 года семья Рериха отплыла на пароходе из Марселя в Индию.

30 ноября 1923 года Рерихи прибыли в Бомбей. Начав свой индийский маршрут с этого города и посетив попутно Джайпур, Агру, Сарнатх, Бенарес и Калькутту, они направились к южным склонам Восточных Гималаев, где и поселились в окрестностях города Дарджилинга. Интерес Рериха к северным районам Индии был понятен. Русские путешественники, в частности Н. М. Пржевальский и П. К. Козлов, давно стремились пройти Центральную Азию с севера на юг, чтобы исследовать оставшиеся неизвестными области Тибета. Теперь Николай Константинович подошёл с противоположной стороны к этим таинственным территориям.

В экспедициях, проведённых в пограничных с Тибетом Сиккиме, Непале и Бутане, Рерих собрал много буддийских старинных рукописей и предметов искусства. Внимание Николая Константиновича привлекали исторические и современные связи Индии с Тибетом. Горные перевалы Сиккима с незапамятных времен были главными артериями общения между ними, что вносило в культуру народов этой области свои особенности. Характерно, что первые научные описания и труды Николая Константиновича и Юрия Николаевича гораздо больше захватывали тибетскую, чем индийскую тематику.

Приезд в Азию, конечно, сказался и на искусстве Рериха. Его сразу же пленил величественный горный мир Гималаев, засверкавший на полотнах художника невиданными красками. Серия картин «Знамена Востока» («Учителя Востока») была задумана и начата Николаем Константиновичем уже в 1924 году в Сиккиме.

Местные экспедиции в районе Сиккима продолжались недолго. Работа в замкнутых пределах индийской территории не исчерпывала обширных планов Рериха по изучению исторических связей и укреплению в будущем обмена культурными ценностями между народами его родины и странами Азии.

В сентябре 1924 года Николай Константинович выезжает в Европу и Америку, чтобы решить там вопрос об организации большой научно-художественной экспедиции, маршрут которой дважды, — с юга на север и с севера на юг, — пересек бы Центральную Азию. Эту экспедицию Николай Константинович задумал использовать и для посещения Советского Союза. Чтобы подготовить такую возможность, художник из Сиккима пишет письмо Горькому.

Опираясь на поддержку ученых и сотрудников по культурно-просветительной деятельности, Рерих добивается в Нью-Йорке разрешения вести экспедицию под американским флагом и получает документы, открывающие доступ в колониальные страны Азии. Конечно, разговор о посещении Советского Союза в Америке не поднимался. Этот сложный и первостепенной важности для самого Рериха вопрос ему приходилось решать в одиночку и негласно.

В декабре 1924 года Николай Константинович приезжает в Берлин, где, судя по письмам, он предполагает застать Горького. Но Алексей Максимович находился в это время в Италии, и Рерих один наносит визит советскому полпреду Н. Н. Крестинскому. Тот был достаточно полно осведомлён о деятельности художника за границей и тепло принял его. Николай Константинович посвятил Крестинского в свои планы и рассказал ему о впечатлениях, связанных с поездкой в Азию, в том числе и о положении в Тибете, где раздувалась усиленная антисоветская пропаганда.

В разговорах с Крестинским Рерих высказал свою симпатию к советскому строю и убеждение в том, что прогрессивные коммунистические идеи должны преобразовать на новых основах всю общественную жизнь человечества. Правда, идеалистические тенденции философского мировоззрения Рериха тесно связывали идеи современного коммунизма с многовековым учением Будды об общинном устройстве жизни и с этикой некоторых восточных философских школ. Это дало повод наркому иностранных дел Г. В. Чичерину, которому по просьбе Рериха была доставлена стенограмма его беседы в берлинском полпредстве, назвать художника «полубуддистом-полукоммунистом»⁹.

Изложив цели предстоящей экспедиции и свои политические взгляды, Николай Константинович просил оказать ему, в случае надобности, помощь советских дипломатов в Центральной Азии и разрешить посещение Родины. Вскоре из Москвы пришёл благоприятный ответ, но он не застал Рериха в Европе. Николай Константинович был уже на пути в Азию. На этот раз он ехал через Цейлон, центр наиболее древнего ответвления буддизма — хинаяны. Здесь художник встретился с крупным ученым и общественным деятелем, будущим послом Цейлона в СССР Г. П. Малаласекерой. Через много лет, характеризуя деятельность Николая Константиновича, последний скажет: «Жизнь Рериха была соткана из многих необычайных элементов, которые с трудом поддаются описанию. Некоторые зовут его пророком, другие мистиком. Быть может, сам он предпочел бы быть названным посланником доброй воли Запада на Востоке»¹⁰.

Это очень точное определение. Больше всего Рерих стремился к достижению взаимопонимания и сближения культур народов Запада с народами Востока, и в первую очередь народов Советского Союза, Центральной Азии и Индии. В успехе такого сближения Николай Константинович видел не только естественное продолжение традиций далекого исторического прошлого, но и единственный верный залог процветания человечества в будущем.

В марте 1925 года Николай Константинович, Елена Ивановна и Юрий Николаевич (Святослав Николаевич продолжал образование в Америке и Европе) переехали из Дарджилинга в столицу Кашмира Сринагар (Западные Гималаи). Здесь Рерих оснащает экспедицию и начинает свой далёкий путь по Центральной Азии. Уже в самом Кашмире экспедиции Рериха, несмотря на американские документы и флаг, приходится сталкиваться с препятствиями, вплоть до явно спровоцированных вооружённых столкновений.

После Кашмира экспедиция два месяца проработала в горах Ладака и в сентябре 1925 года двинулась в направлении Хотана. В трудных условиях осени были преодолены семь перевалов, более 5000 метров высотой. В Хотане, где Николай Константинович намечал археологические раскопки, путешественников ждали новые неприятности. Местные китайские власти запретили Рериху проводить научные исследования, придрались к документам, выданным китайским послом в Париже, отобрали необходимое в пути оружие и в конце концов арестовали всех членов экспедиции.

Николаю Константиновичу удалось по счастью снестись с советским консулом в Кашгаре, и только благодаря его энергичному вмешательству, после вынужденной трёхмесячной стоянки в Хотане караван Рериха стал продвигаться дальше через Аксу, Кучу, Карашар и в апреле 1926 года дошел до столицы провинции Синь-цзян — Урумчи. Здесь находился китайский генерал-губернатор, правивший обширным краем, в состав которого входил и Хотан, где не без прямого вмешательства англичан была сделана попытка не пропустить караван далее на север.

В Урумчи Рерихи дождались оформления советской въездной визы и 29 мая 1926 года в районе озера Зайсан пересекли границу Советского Союза. 13 июня они уже были в Москве. Посещение Родины имело для Николая Константиновича огромное значение, а сам факт приезда в Советскую Россию непосредственно из Британской Индии был в то время явлением чрезвычайным, которое не могло не вызвать к себе повышенного интереса.

В Москве Николай Константинович встретился с архитекторами, художниками, учёными, со Щусевым, Грабарём и другими, в тесном контакте с которыми предполагал наладить свою дальнейшую исследовательскую работу в Азии. О её планах он подробно информировал наркомов Г. В. Чичерина и А. В. Луначарского и получил их одобрение и поддержку. Прежде всего Рериху было необходимо оснастить экспедицию на вторую, наиболее трудную половину намеченного маршрута, пересекавшего восточную часть Тибетского нагорья. В этом Николаю Константиновичу была оказана государственная помощь, и ему был выдан советский экспедиционный паспорт.

В дальнейшем Рерих предполагал продолжить свои изыскания в районе Гималайского хребта, с тем, чтобы уже через десять лет окончательно вернуться на Родину. Находясь в Москве, художник передал Чичерину ларец со священной для индийцев гималайской землей для возложения её к Мавзолею Ленина.

До отъезда из Советского Союза Рерихи побывали с экспедицией на Алтае и в Бурятской АССР. В сентябре 1926 года, через Кяхту, они проследовали в столицу Монголии — Улан-Батор, откуда и предстояло начать обратный путь в Индию.

В Монголии власть уже принадлежала Народному правительству, созданному после победы революционных сил над китайскими и японскими милитаристами. Еще из Индии Николай Константинович писал о Монголии как о самой передовой стране Центральной Азии. Теперь Рерих подчеркивал значение социальных преобразований для Советской России и Народной Монголии и их готовность следовать заветам Ленина. Эти мысли нашли выражение в книге «Община» и других, изданных Рерихом в Улан-Баторе.

Частые ссылки на В. И. Ленина, русскую революцию, на надежды, возлагаемые народами Востока на Советский Союз, встречаются также и в рукописи «Алтай-Гималаи» (1923-1928). Однако при издании книги на Западе они были опущены. Сохранившийся оригинал позволяет восстановить первоначальный текст и правильно понять те Цели, которые преследовал Рерих при попытках наладить в 20-х годах разнообразные культурные связи между народами закабаленного еще Востока и уже свободными строителями новой жизни на своей Родине.

Закончив оснащение экспедиции и запасшись разрешением тибетских властей пройти по их территории и посетить Лхасу, Рерих в апреле 1927 года вышел из Улан-Батора с караваном, взявшим направление на юго-западный монгольский пограничный пункт Юм-Бойсе. После Юм-Бойсе экспедиция прошла по пустынному и заброшенному пути, когда-то давно проложенному между исчезнувшими «островными оазисами» до Аньси.

В июле 1927 года Рерих разбил лагерь на высокогорном пастбище Шара-гола, откуда отдельные группы выезжали в окрестные районы Цайдама для сбора научного материала. В конце августа экспедиция двинулась дальше по Тибетскому нагорью прямым путем на Нагчу. Этот чреватый опасностями маршрут через Цайдамские солончаки был короче караванной дороги, по которой в 1880 году следовал Пржевальский, повернувший, не доходя до Нагчу, обратно. Рерих намеревался завершить начатое прославленными русскими путешественниками в Азии дело и пересечь через Лхасу все Тибетское нагорье.

Николай Константинович и его спутники испытали на себе все опасности далекого пути, связанные с суровой природой Центральной Азии. Они усугублялись, так же как при Пржевальском и Козлове, нападениями на караван полудиких кочующих племен. Ко всему этому экспедиции Рериха пришлось пережить еще и совершенно непредвиденную трагедию, виновниками которой оказались колониальные власти.

В октябре 1927 года в местности Чунаркэн караван Рериха был остановлен регулярными войсками, подчинёнными начальнику тибетских вооруженных сил области Западных Хор. Николай Константинович думал, что задержка вызвана каким-то недоразумением. Да и тибетский генерал при переговорах с Рерихом уверял его в том, что через несколько дней будут выправлены какие-то дополнительно потребовавшиеся документы, и он сможет продолжать свой путь.

Потянулись долгие дни ожидания. Караван окружили хорошо вооруженные воинские отряды под командованием тибетского майора, следившего за каждым шагом членов экспедиции и регулярно посылавшего в Лхасу донесения. Между тем надвигалась жестокая тибетская зима, которую даже местное население с трудом переносит в утепленных юртах и к которой Рерих и его спутники совершенно не были подготовлены. Имея полную возможность уже в октябре дойти до Лхасы, экспедиция запаслась лишь летними палатками. Запасы продовольствия, фуража и медикаментов также не были рассчитаны на длительную стоянку, а пополнять их стало невозможно, так как окружавшие экспедицию войска препятствовали сношениям с населением и проходящими караванами.

Николай Константинович посылал через тибетского майора письма и телеграммы американскому консулу в Калькутту, британскому резиденту в Гангток, далай-ламе в Лхасу. Ответы на них не приходили. Экспедиция была столь тщательно изолирована от внешнего мира, что в западной прессе стали появляться сведения о её гибели.

Только в марте 1928 года Николаю Константиновичу было, наконец, разрешено покинуть абсолютно неприспособленное для зимней стоянки место. Несколько членов экспедиции Рериха погибли вследствие простудных заболеваний. Что же касается вьючного состава, то из 102 верблюдов выжило только 10, а из 10 лишь два могли быть использованы для передвижения. Резкие перепады температуры уничтожили часть ценнейших киноплёнок.

Однако мужество отважных путешественников не было сломлено. Исследовательская работа не прекращалась даже в самых тяжёлых условиях. Путевые записи, коллекции, сотни созданных в пути этюдов и зарисовок удалось сохранить. Собрав новый караван, Рерих двинулся с экспедицией дальше, но, выполняя предписание тибетских властей, уже не через Лхасу, а в обход её, что задержало возвращение в Индию еще на два месяца.

Что же в сущности произошло, и почему Рерих, имевший на руках официальное разрешение посетить Лхасу, был задержан менее чем в трёхстах километрах от неё, а его экспедиция чуть не погибла на самом подходе к Нагчу, где имелись обильные запасы продовольствия?

У Николая Константиновича были основания предполагать, что виною всему являются его симпатии к Советскому Союзу и посещение Москвы. Эти предположения полностью подтвердились в наше время, когда советскому журналисту Л. В. Митрохину удалось в индийских архивах найти переписку Великобританского министерства иностранных дел со своими ставленниками в Азии¹¹. Оказывается, после того, как Николая Константиновича благожелательно приняли в Москве, и он имел беседы с членами Советского правительства, английскому резиденту в Сиккиме было дано указание ни в коем случае не пропустить Рериха обратно в Индию. А Рерих уже приближался к Лхасе. Поэтому английские колониальные власти, от которых полностью тогда зависело правительство далай-ламы, разработали коварный план, обрекавший Рериха и его спутников на верную гибель.

Тем не менее, преодолев все препятствия, экспедиция Рериха перешла Гималаи через перевал Сепола и в конце мая 1928 года достигла Дарджилинга, откуда в марте 1925 года Николай Константинович начал свое путешествие, вписавшее в историю русских исследований Центральной Азии одну из самых славных страниц. Рерих достиг своей цели. Его экспедиция подробно ознакомилась с положением памятников древности по пройденному малоизвестному пути, собрала редчайшие коллекции, зарегистрировала следы великого переселения пародов (издавна интересовавшая Николая Константиновича проблема), отметила состояние путей сообщения и горных перевалов. Археологические, геологические и ботанические находки насчитывались тысячами. Во время путешествия было создано около 500 картин и этюдов.

Вернувшись в Индию, Рерих, продолжая столь успешно начатое дело, основал в Сиккиме гималайский институт научных исследований «Урусвати» («Свет утренней звезды»). Однако вскоре Николай Константинович решил перевести его в Западные Гималаи и в декабре 1928 года переехал в долину Кулу. Весь Северный Пенджаб, откуда шли древнейшие пути на Тибет и в Центральную Азию вплоть до Алтая, представлял для научно-исследовательской работы громадный интерес и был удобен для экспедиций через горные гималайские перевалы.

После того как около местечка Нагар, на высоте 2000 метров, Рерихи нашли дом, где можно было поселиться и начать научную работу, Николай Константинович и Юрий Николаевич выехали в Европу и США, для того чтобы договориться о сотрудничестве в научных учреждениях западных стран. За пятилетнее отсутствие Рериха созданные при его содействии культурно-просветительные организации успели широко развернуть свою работу. В Нью-Йорке был построен небоскрёб, где разместились: Музей имени Н. К. Рериха, Институт объединённых искусств, художественная галерея, театр на 350 мест, помещения для секционных занятий и студий.

Художественный и научный мир Америки и Европы встретил Рериха с большим интересом. Его выступления в институтах и на конференциях собирали большие аудитории. Были изданы книги «Сердце Азии», «Алтай-Гималаи», содержавшие описания маршрутов, результаты работы экспедиции. В музеях Америки и Европы появились новые картины художника, привлекавшие внимание необычной тематикой и высоким мастерством исполнения. Художественная, научная и культурная деятельность Рериха становилась всё более и более известной.

В 1929 году Николай Константинович вновь поднимает вопрос об охране народного культурного достояния, на этот раз уже в более широких международных масштабах, чем в 1914 году. Опираясь на принципы Красного Креста, Рерих разрабатывает проект специального Пакта по охране культурных ценностей в военное время. Гуманное начинание было горячо поддержано в прогрессивных кругах мировой общественности. Рабиндранат Тагор, Ромен Роллан, Бернард Шоу, Томас Манн, Альберт Эйнштейн, Герберт Уэллс и многие другие ученые, художники, писатели, общественные деятели горячо приветствовали Пакт Рериха.

В течение нескольких лет были проведены конференции и учреждены комитеты Пакта во Франции, Бельгии, США и в других странах Европы, Азии, Америки. В 1930 году Пакт был одобрен Комитетом по делам музеев при Лиге наций. Возникшее по инициативе Рериха движение приобрело множество сторонников.

Сам Николай Константинович не хотел задерживаться на Западе и торопился в Индию, где оставалась Елена Ивановна и налаживалась работа института «Урусвати». Весной 1930 года художник и его старший сын выехали из США в Лондон, а затем в Индию.

По возвращении в Кулу Рерих приступил к развёртыванию работы нового института, деятельность которого была рассчитана на широкие международные связи. Юрий Николаевич взял на себя руководство этнолого-лингвистическими исследованиями, разведкой археологических памятников, переводами на европейские языки манускриптов древности. Святослав Николаевич ведал работами по изучению древнего искусства народов Азии и проблем тибетской и местной фармакопеи.

Приглашённые специалисты собирали ботанические и зоологические коллекции. Была организована биохимическая лаборатория с отделом борьбы против рака. Издавался ежегодник «Урусвати», в котором публиковались результаты научной деятельности сотрудников института. Десятки учреждений Европы, Америки, Азии вели с институтом обмен информацией и коллекциями. Среди них был и Ботанический сад Академии наук СССР, куда по просьбе известного ботаника и генетика Н. И. Вавилова Рерих посылал семена для его уникальной ботанической коллекции.

Гербарии, собранные Рерихом в экспедициях по пустынным районам Азии, содержали много полезных засухоустойчивых трав. Ими заинтересовался департамент земледелия США, предложивший Николаю Константиновичу организовать специальную экспедицию для сбора семян растений, предотвращающих эрозию плодоносных почв и задерживающих распространение песков. В 1934 году Рерих по приглашению этого департамента выехал в США, чтобы договориться о подробностях и условиях финансирования экспедиции.

По пути в Америку Николай Константинович остановился в Париже, где вопреки своему правилу не вмешиваться во внутренние дела русской эмиграции выступил в поддержку сочувственно относящихся к Советскому Союзу группировок.

После прихода в Германии к власти фашистов международная обстановка так обострилась, что стали уже открыто говорить о возможности близкого военного столкновения между некоторыми западными странами и Советским Союзом. Это вызвало раскол русской эмиграции на два лагеря. Сторонники одного из них готовились присоединиться к немецким и итальянским фашистам и принять участие в войне против Советского Союза. Другие, напротив, считали, что долг каждого русского, где бы он ни находился и каких бы взглядов ни придерживался, заключается в посильной помощи родной стране и её армии.

Выступив открыто в поддержку патриотических настроений, Рерих вызвал против себя целую бурю враждебных выпадов наиболее реакционных эмигрантов. Патриотизм художника, его частые высказывания в печати, восхвалявшие хозяйственные и культурные достижения в Советской России, его твёрдая уверенность в победе родного народа в случае войны пришлись некоторым заправилам белоэмиграции отнюдь не по душе. Начатая ими против Рериха кампания не прекратилась даже после смерти художника.

В 1934 году Николай Константинович столкнулся с очередной трудностью при выборе маршрута для новой экспедиции. Судя по английским провокациям 1925-1928 годов, следовало полагать, что пути к пустыням Центральной Азии через Хотан или Лхасу будут для него закрыты. Оставались свободными подходы к пустыням Гоби и Алашань со стороны Северо-Западного Китая, и Рерих остановил свой выбор на Внутренней Монголии.

В мае 1934 года Николай Константинович был уже в Японии, откуда его экспедиция, в состав которой входили Юрий Николаевич и несколько специалистов-ботаников, переправилась в Маньчжурию и углубилась в её территорию.

При исследовании степной Барги и западного нагорья Хинганского хребта были найдены засухоустойчивые сорта растений, семена которых могли бы быть использованы в США. Помимо основной задачи, члены экспедиции занимались также сбором лекарственных растений и сведений об их применении в тибетской медицине. Работа сулила хорошие результаты. Однако по мере удаления экспедиции к северу последовали придирки со стороны японских оккупационных властей. Чтобы выяснить их причины, Рерих поехал в Харбин. Здесь со страниц белоэмигрантской и японской печати на него обрушился поток самых нелепых обвинений. Изданная в Харбине книга Рериха «Священный дозор» со статьями патриотического содержания была запрещена к продаже японской цензурой. На официальные запросы Николай Константинович получил из Токио невнятные отписки.

После нескольких месяцев бесплодных хлопот Рерих был вынужден согласовать с департаментом земледелия США вопрос о переброске экспедиции в другое место, и в марте 1935 года, переоснастив её в Пекине, Николай Константинович двинулся к границам пустыни Гоби через Калаган. В Гоби и предгорьях Хингана экспедиция проработала всё лето. Здесь было изучено свыше 300 сортов засухоустойчивых трав и послано в Америку около 2000 посылок с семенами.

Выполнив все взятые на себя обязательства, Рерих, обеспокоенный продолжительным молчанием своих ближайших нью-йоркских сотрудников, в сентябре 1935 года поспешил в Шанхай, где его ждали ошеломляющие известия. Небоскрёб Музея имени Н. К. Рериха в Нью-Йорке был построен на правах паевого товарищества. Взносы самого Николая Константиновича, не располагавшего свободными деньгами, заключались в картинах, количество которых уже превысило тысячу. Николай Константинович и Елена Ивановна как инициаторы дела являлись постоянными членами правления и совместно с другими учредителями обладали правом решающего голоса. Проживая за пределами Америки, Рерихи не принимали участия в хозяйственных вопросах и мало вникали в них, тем более, что еще при основании музея и примыкающих к нему учреждений существовала договорённость, что все они со временем должны быть переданы в сеть государственных культурных организаций. Для соблюдения требуемых формальностей Николай Константинович и Елена Ивановна выдавали полные доверенности на ведение финансовых дел члену правления и директору музея Луи Хоршу.

Хорш был довольно крупным бизнесменом, имевшим обширные связи в деловых кругах США. Воспользовавшись пребыванием Рерихов в долгосрочной экспедиции и отсутствием регулярного почтового сообщения, Хорш сумел переписать паи Рерихов на имя своей жены. Получив таким путем в свои руки контрольный пакет паев музея и принадлежащего музею имущества, Хорш устранил из правления Николая Константиновича, Елену Ивановну и верных им сотрудников — основателей музея и Института объединенных искусств. Картины художника перешли в собственность Хорша.

Друзья Рериха пытались, конечно, восстановить свои попранные права через суд, но безрезультатно. Сам Николай Константинович отнёсся к этой афере довольно хладнокровно. Потеря небоскрёба и картин не обескуражила и искренних сторонников Рериха, которых в США было достаточно. Вскоре они открыли новый музей имени русского художника. Он функционирует по сию пору и имеет в своем собрании около трёхсот произведений Рериха. По старой традиции музей ведёт разностороннюю культурную деятельность, устраивает выставки зарубежных художников, знакомит американцев с культурными достижениями других стран, в том числе и Советского Союза.

Уезжая в 1926 году из Москвы обратно в Индию, Рерих наметил десятилетний план научно-исследовательской работы, связанной с путешествиями по странам Востока. После экспедиции в район Северо-Западного Китая это десятилетие подходило к концу, и мысли Николая Константиновича были уже заняты вопросами возвращения на Родину. Это оказалось очень сложной для него проблемой. Открыто выразив свое намерение вернуться в Советский Союз при той сложной и напряженной политической обстановке, которая сложилась в мире к середине тридцатых годов, он рисковал плодотворной деятельностью и самим существованием многих организованных им культурных учреждений в нескольких десятках стран.

Тем не менее, уже с 1936 года Николай Константинович начал систематическую подготовку к возвращению на Родину. Об этом свидетельствуют его дневники, переписка с близкими сотрудниками, налаживание через них связей с советскими дипломатами в Париже и Риге, намерение переслать из Индии в Прибалтику свои архивы.

После Маньчжурской экспедиции Николай Константинович больше не выезжал из Индии, и вспыхнувшая в 1939 году вторая мировая война застала его в уединённом Кулу. Война отодвинула на неопределенное время переезд художника в Советский Союз и вынудила его законсервировать деятельность института «Урусвати».

Однако энергичная натура Николая Константиновича не позволяла ему оставаться просто наблюдателем происходящих грозных событий и спокойно ждать наступления мирных времен. Даже в крайне неблагоприятных условиях Рерих искал хоть малейшую возможность продолжить ту работу, ради которой он оказался в далекой Индии.

Когда в 1941 году фашистская Германия напала на Советский Союз, деятельность Николая Константиновича особенно активизировалась. В печати стали появляться патриотические статьи художника, в которых он не только выражал свою уверенность в победе Советского Союза, но и открыто объявлял себя сторонником нового, социалистического строя, принесшего России расцвет творческих сил ее народов.

В Индии проводились выставки и продажа картин Николая Константиновича и Святослава Николаевича в пользу нужд Красной Армии и Красного Крести. По инициативе Рериха его американские сотрудники организовали в 1942 году Американо-русскую культурную ассоциацию (АРКА), которая наладила тесные связи с ВОКС и посольством СССР в Вашингтоне. Получая от них правдивую информацию, ассоциация распространяла её через свои бюллетени, устраивала выставки советских фотодокументов, демонстрировала советские фильмы, выписывала для библиотек советские газеты и журналы. За всем этим чувствовалась опытная организаторская рука Николая Константиновича, избранного почётным председателем ассоциации. И он с полным правом записывал в «Листах дневника»: «Если человек любит Родину, он в любом месте земного шара приложит в действии все свои достижения. Никто и ничто не воспрепятствует выразить на деле то, чем полно сердце»¹².

После окончания второй мировой войны Николай Константинович возобновил подготовку к переезду в Советский Союз. Из его переписки с И. Э. Грабарем, М. В. Бабенчиковым, В. Ф. Булгаковым и другими, а также по высказываниям встречавшихся с Рерихом советских журналистов видно, как тосковал художник по Родине и как стремился скорее туда вернуться. Свыше четырёхсот картин под его наблюдением было уже запаковано в ящики для транспортировки их морским путем через Бомбей.

Радовали Рериха происходившие в Индии события. Владычеству англичан приходил конец, и страна обретала самостоятельность. Рерих всегда поддерживал лидеров индийского освободительного движения, многих из них, в том числе и Джавахарлала Неру, бывшего у него в Кулу, Николай Константинович хорошо знал.

Искусство русского художника, его научная и культурно-просветительная деятельность, его общественно-политические взгляды, направленные против европоцентристских теорий, служивших колонизаторским целям западных империалистов, принесли Рериху большую популярность в странах Азии. Его выставки проходили с громадным успехом и привлекали множество посетителей. Картины Рериха занимали почётные места в музеях Индии, и им даже отводились отдельные залы. Десятки индийских журналов публиковали статьи Николая Константиновича по вопросам искусства, науки и культуры. Издавались его книги, а местные авторы часто предпосылали своим трудам предисловия Рериха. Многие индийские философы, писатели, учёные, художники, общественные деятели поддерживали с ним дружеские отношения. К имени Рериха всегда прибавлялось «гурудев» (великий учитель) или «махариши» (великий подвижник), что служило знаком большого уважения и признания его заслуг. «Картины его — говорил о творчестве Николая Константиновича Джавахарлал Неру, — проникнуты духом нашей истории, нашего мышления, нашего культурного наследия, они говорят нам так много не только о прошлом Индии, но и о чём-то постоянном и вечном, что мы все не можем не чувствовать себя в большом долгу перед Николаем Рерихом, который запечатлел этот дух в своих великолепных полотнах»¹³.

Победа индийского народа в борьбе за свободу значила для Рериха очень много. Собираясь покинуть страну, с которой за два десятилетия он так сроднился, Николай Константинович знал, что искусственные преграды, воздвигнутые английским империализмом между народами стран Азии и его Родины, навеки рухнули. Перед Рерихом вставала грандиозная перспектива культурного и научного сотрудничества Советского Союза со странами Востока. Самые заветные мечты Николая Константиновича получали осуществление, и он торопился на Родину, чтобы продолжить там свою творческую деятельность, направленную на взаимопонимание и сближение народов.

Однако мечтам Рериха не суждено было сбыться. Уже с 1939 года его здоровье стало сдавать. Сказалось на нём и душевное напряжение военных лет. Силы Николая Константиновича постепенно слабели, и 13 декабря 1947 года приступ сердечной недостаточности внезапно оборвал его жизнь.

Свыше четырёхсот картин и эскизов индийского периода жизни Рериха были привезены в Советский Союз его сыном Юрием Николаевичем, известным востоковедом, возвратившимся на Родину в 1957 году. После их выставок у нас появился ряд специальных статей, книг, монографий, посвящённых искусству Рериха. Эта тема столь обширна и сложна, что в настоящем очерке мы её не затрагивали, однако, говоря о Рерихе-учёном, Рерихе — путешественнике, педагоге, мыслителе, общественном деятеле, не могли, конечно, обходить молчанием главного — Рериха-художника.

Искусство Рериха, как и всякое подлинное искусство, продолжает жить и восхищать зрителей. Не умерла с художником и его идея об охране культурного достояния человечества. В 1950 году основные положения Пакта Рериха со всей документацией были переданы в ЮНЕСКО. В 1954 году в Гааге был подписан Заключительный акт Международной конвенции по защите культурных ценностей в случае вооружённых конфликтов. «Нравственные принципы Рериха в отношении культурного наследия народов Земли, — как справедливо сказал по этому поводу народный художник СССР Сергей Коненков, — стали нормами международного права».

1. См. очерк «Академия художеств», стр. 88-89.

2. Отдел рукописей ГТГ, фонд 44/1322.

3. Стенограмма выступления С. Н. Рериха 16 июня 1960 года в Ленинграде (архив П. Ф. Беликова, Таллин).

4. А. Бенуа. Школа Общества поощрения художеств, «Речь». 1910. 14 мая.

5. Цитируется по кн.: «Летопись жизни и творчества А. М. Горького», т. 3. М., 1959, стр. 13.

6. Цитируется по оригиналу рукописи Н. К. Рериха (архив Г. Рудзитис, Рига).

7. Там же.

8. Цитируется по кн.: В. П. Князева. Николай Константинович Рерих. Л.-М., 1963, стр. 72.

9. С. 3арницкий, Л. Трофимова. Путь к Родине. — «Международная жизнь», 1965, № 1.

10. Стенограмма выступления Г. П. Малаласекеры на открытии выставки Н. К. Рериха в Москве 12 апреля 1958 года (архив И. М. Богдановой, Москва).

11. См.: Crime in Himalayas. New Documents on Roerich's Expedition to Central Asia, by Leonid Mitrokhin. «Soviet land», New Delhi, 1972, Nos. 14-15, July-August.

12. См. очерк «Оборона Родины», стр. 231-232.

13. Цитируется по ст.: П. Ф. Беликов. Николай Рерих и Индия. — В сб.: «Страны и народы Востока», вып. XIV, стр. 228.